Франция > СТРАНА И ЛЮДИ > Фонвизин

Фонвизин

Хотя Фонвизин уже пережил немало разочарований, он, видимо, все еще многого ожидал от Франции, и столкновение завышенных ожиданий с реальностью вызвало у него горькое чувство крушения иллюзий, острую и не всегда справедливую критику. Напротив, 24-летний Карамзин, горячий поклонник западноевропейского сентиментализма и просвещения, был тогда преисполнен мечтами о братстве людей в будущем счастливом обществе и пребывал в оптимистическом настроении. Он уже не застал в живых никого из просветителей и воспринимал их скорее как величественные символические фигуры, чем как живых людей с их недостатками. К тому же молодому Карамзину нравилось путешествовать и знакомиться с чужими странами, тогда как Фонвизин чувствовал себя хорошо только в России. В 1784 г. он совершил еще одно далекое путешествие — побывал в Италии и Германии, но лейтмотив его ощущений не менялся: «Скучнее Италии нет страны на свете»; в Германии «во всем генерально хуже нашего... у нас все лучше, и мы больше люди, нежели немцы».

Великая французская революция конца XVIII в. и последовавшие за нею французские революции XIX в. еще более обострили полемику, начатую Фонвизиным и Карамзиным, усилили интерес русского общественного мнения к Франции. В XIX и в начале XX в. образ Франции, порой пленительный, а иногда отталкивающий, прочно занял место в уме и сердце русской публики. На русский язык тогда переводились почти все главные произведения французской литературы. Французские писатели, художники, артисты часто бывали в России, а русские — еще чаще во Франции. В конце концов литература и живопись, а в наше время еще и кино и телевидение настолько познакомили нас с Францией, что, впервые попав в эту страну, постоянно как бы узнаешь знакомые места — Париж, Лувр, Сену, Эйфелеву башню. Очень точно передал это ощущение народный артист СССР Сергей Владимирович Образцов. Вспоминая о своей первой поездке в Париж, он писал: «Очень волновался — неужели вот сейчас, через несколько минут, увижу? Увидел. И самое удивительное было то, что встретился я с Парижем, будто со старым другом. Все узнавал. Буквально все. И Эйфелеву башню, и Елисейские поля, и Сену, и ящики с книгами на ее парапетах, и рубенсовские картоны в Лувре. Все знал по книгам, по альбомам, по фотографиям».

Франция
Home